Ваш браузер устарел. Рекомендуем обновить его до последней версии.

 

А.Д. АЛЕХИН 

КАК НАЧИНАЛСЯ ХУДОЖНИК НИКОЛАЙ РЕРИХ

(страница 3)

 

Не менее ценны и сохранившиеся страницы другого дневника, отно­сящиеся к 1895-1896 годам. Это обычно короткие беглые записи, но говорят они о многом. Приводим некоторые выдержки:

«Как перевелись богатыри на Руси» — этот эскиз хочу свезти показать Илье Ефимовичу — интересно, что-то скажет».

«Какой-то просто подъем духа. И этюд и рисунок пошли вдруг очень хорошо. Сегодня ни с того ни с сего показалось, что я перейду к Пасхе в мастерскую — ведь придет же в голову такая несбыточная вещь. Я, чуть не ребенок в сравнении с почти всеми академистами, и вдруг в мастерскую. Да, кроме того, для этого необходимо чудо — т.е. написать этюд хорошо, а в этом отношении я в себя не верю — вот рисунок это дело другое, его можно подогнать.

Теперь постановил себе прочитывать ежедневно по 50 стран/иц/ по Университету. Удивительно, почему это из Боснии ответа не шлют — для меня это интересно пристроиться в таком, можно сказать, европейском журнале».

«...а все-таки вы, знаете что, напишите новый эскиз на эту же тему». (Речь идет о И.Е.Репине — А.А).

Дает несколько указаний. (Полосу заката шире, землю темнее, войско чернее, курганы ниже).

Только не вздумайте на этом же переправлять. Может быть, оно гораздо хуже выйдет. Если хотите, новый напишите, хоть маленький этюд посмотреть, как оно будет; лучше ли? А то эта вещь у вас сработана, продумана, вы видно руководствовались одной фантазией, когда писали ее; а теперь, если одно место тронете — пропадет цельность впечатления.»

 «Был у Стасова. Удивительно странный субъект. Сперва уверил меня, что из моего сочинения ничего не выйдет, а потом: потолкуем, непременно приходите».

«Подходил Савинский и отнесся весьма серьезно, как к хорошему рисовальщику».

«Большие события! Я в мастерской Куинджи. За рис/унок/ 1 разряд. Мои эскизы висят среди работ учен/иков/ мастерских. По поводу иллюстраций к Университетскому сборнику Сыромятников говорит сегодня: Вы большой художник! Жаль, я вас раньше не знал. Мне Бакст хуже иллюстрировал. Отчего вас никто не знает. Чудно, очень хорошо!»

«Работаю в мастерской и недурно. Теперь многие встречаются и относятся благосклонно
после нововременного отзыва о «В греках».

Вроде бы отрывочные записи, а говорят об очень многом. Рерих и в дальнейшем вел дневники в виде отдельных листов, а порой и нескольких абзацев, складывая из них большое мозаичное полотно, рассказывающее о его жизни и жизни окружающих людей, о самых разнообразных событиях. Эти записи позволяют проследить процесс формирования личности Рериха, его становления как художника.

Создать такую картину, как «Гонец», можно лишь будучи глубоко эрудированным, не по годам образованным — в самом широком смысле этого слова, и, конечно, великолепно художественно подготовленным. Непостижимо: в самом конце 1894 года Николай Константинович исполнил первый в своей жизни эскиз, а через два с половиной года создал эпохальное произведение, став родоначальником исторического пейзажа в изобразительном искусстве.

Рерих обладал способностью, без которой нельзя идти вперед, — он умел критически оценивать свои дела и быстро исправлять ошибки, так что вполне объяснимо удивление Репина по поводу третьего в жизни Николая этюда. А главное — он умел учить самого себя. Недаром составил «Устав кружка начинающих художников для взаимного самообра­зования», датированный 8 сентября 1894 года и предваряемый эпиграфами: 1.«Один в поле не воин». И. ...Вперед... Вперед без оглядки!!. (Крамской).

«§ I. Цель кружка — поднятие уровня образования общего и худо­жественного. § 2. Общее образование пополняется чтением книг по: 1) философии, 2) истории, 3) естествознанию, 4) психологии, 5) эстетике, 6) беллетристике. Чтение происходит совместное или же для успешности занятий между членами распределяются книги для составления рефератов, которые и читаются в собрании. Рефераты составляются по желанию кем-нибудь из членов кружка. § 3. Художественное образование пополняется сочинением эскизов на всевозможные темы. Эскизы представляются на собрании, где и обсуждаются. § 4. Число членов кружка не ограничено».

Но уже 18 октября Рерих отмечает в дневнике: «Канун начала занятий в Академии. Кружок к черту! Все пропало — разбилось. Меня и моих соинициаторов эти свиньи обозвали аристократами».

Подавляющее большинство соучеников Николая полагали, что художнику совершенно не обязательно отвлекаться от того дела, ради которого они избрали путь художника. Главное, — говорили они, — хорошо рисовать и писать, то есть владеть ремеслом. Все остальное — никчемные выкрутасы, пижонство. (Увы, и в наше время большинство студентов художественных вузов того же мнения). Поэтому Рериха восприняли как белую ворону. Правда, через несколько дней он записывает: «Кружок воскресает». Однако он так и не обрел жизни. Это можно было предполагать, едва ознакомившись с целями кружка — они требовали огромного напряжения сил, умелой организации занятий, широчайших интересов в разных областях искусства и науки.

Задачи, поставленные кружком, оказались под силу лишь Николаю Рериху. Будучи и прежде склонным к самообразованию, он усиленно занялся им еще в студенческие годы — и это занимаясь одновременно в двух высших учебных заведениях, столь различных! В Отделе рукописей ГТГ хранятся списки книг, изученных Рерихом. По одному только каменному веку он прочитал их огромное количество. Вот лишь некоторые названия: Люборг Нидерле «Человечество и доисторические времена», граф А.С.Уваров «Археология России. Каменный период», А.С.Спицын «Бологовская стоянка каменного века», Кн.П.А.Путятин «О гончарном искусстве в каменном веке», «Орнаментация древнего гончарства», Морис Пезар «Возникновение игрушки» (на фр. языке) и т.д. А сколько изучил трудов по русской истории, юриспруденции, этнографии, естественным наукам, философии, филологии...

Постоянно совершенствуясь, Рерих уже через несколько лет после окончания Академии и Университета пишет: «Как чувствую я теперь сколько мне надо учиться в художественном и в социальном отношении, но это сознание не душит».

Таким образом, главным учителем Рериха был он сам. Удивительно сумел он сбалансировать самостоятельные занятия с занятиями в двух высших учебных заведениях и творческой работой. Его взгляды и убеждения сложились рано. В связи с этим очень дороги любые его высказывания, соображения, советы, каких бы вопросов они ни касались.

Например, в июне 1890 года Рерих поделился с Е.И.Шапошниковой такой мыслью: «Ты пишешь, что мы самые обыденные люди, будем скромны и скажем, что и все люди обыкновенны — едят, пьют, болтают языком все на один манер. Но для наших успехов мы сами не должны считать себя заурядными людьми — тогда пропадает смелость и уверенность, а без этих качеств никакого города не возьмешь».

Подобные мысли и прежде встречались в юношеских дневниках Николая. Они свидетельствуют о том, что Рерих рано поставил перед собой очень высокие цели. И знал, что не беспочвенно.

Он владел (или обладал природным даром) умением планировать свой труд. Писал брату Борису: «Надо учиться распределять время — все выдающиеся люди умели его хорошо распределять. Не забрасывай и языки, а главное не делай из всего важного дела — все должно быть просто и все делаться с улыбкой».

Именно способность дорожить и распоряжаться временем позволила Рериху сделать так  много. Одних картин — около семи тысяч. Рассказывая о работе над полотном «Поход» (1899), он частично раскрыл свой метод: «Поход» уже весь замазан и выходит не худо. Сейчас принесли подрамок для «создания». Положительно, я нашел свою манеру работать, а именно сразу гнать несколько картин, в перегонку.» И в дальнейшем, в течение всей своей жизни Рерих обыкновенно работал параллельно над несколькими художественными произведениями.

В другом письме к будущей своей невесте Николай Константинович пишет: «Я даже иногда доволен бываю, что ты теперь пьешь через край чашу бальной и светской пошлости, для такого умного и чуткого человека как ты, этот напиток не может не надоесть в скором времени и тогда ты сильнее рванешься к веселой созидательной работе, которая только одна даст в будущем удовлетворение без осадков».

Работа. Труд. «Веселей любите труд,» — часто повторял Рерих. Он был великим тружеником, и вкус к работе возрастал у него по мере осознания своего предназначения. В его письмах и дневниках читаем: «Работаю я много, так что на днях должен был устроить передышку и дня три толкался по городу, а то голова даже начинала болеть. И рисую, и пишу, и сочиняю и большие вещи и малые».

«Начал работу. День будет разбиваться так: 9 — 1 работа в общей мастерской, 2 — 4 — у себя. От 5 — 7 опять в мастерской».

«Сейчас я работал, как чернорабочий от 10 до 3 1/2, не отдыхал — все на ногах. Устал, как калека».

8 апреля 1940 года в одном из листов дневника Рерих обращался к молодежи: «Не терзайте себя методами, лишь бы Вам вообще хотелось работать. Работайте каждый день. Непременно каждый день что-то должно быть сделано... Главное, чтобы в саду художества росли многие виды растений. Не бойтесь постоянной работы».

Рерих быстро поборол в себе такое качество, как честолюбие. В письме от 18.05.1906 года к жене говорил: «Ты вот, может быть, не поверишь, что говорю искренно, а, право, уже миновало для меня время дешевой популярности. Скучна она!»

Был к себе требовательным, что присуще далеко не каждому. Так, работая над картиной «Старцы сходятся» (1898), рассказывал: «Сегодня утром я писал «Старцев» — теперь вместо большой передней фигуры — фигура поменьше и сидячая; вышло лучше, чем было — больше цельности, а то этот бедный, который все шел и не мог дойти, наскучивал».Никогда не почивал на лаврах — самым пытливым образом изучал произведения отечественных и зарубежных мастеров, не считал для себя зазорным учиться у них. «Это время, — писал он будущей жене в день своего двадцатишестилетия, — я внимательнейшим образом проследил работы выдающихся (внепартийных) художников всяких; я старался уяснить, как они шли, как они формировались...»

Творчество Рериха рано стало самостоятельным, ярко самобытным. Развитие шло свободно и неудержимо по пути, обусловленному несравненным талантом, своеобразием и глубиной мировоззрения, удивительной интуицией, знаниями истинного ученого.

В двадцать три года он заявил о себе как о выдающемся художнике, а к тридцати годам настолько сложилась его цельная и многогранная личность, что он с чистой совестью мог взять на себя миссию педагога и просветителя.

 

 

1    2    3

 

на главную