ЧАРОДЕЙ СВЕТА
Рембрандт Харменс ван Рейн
(окончание главы)
Рембрандт не принадлежит к тем мастерам, чья творческая биография легко поддается анализу, когда без особых сложностей можно установить все факторы, оказавшие влияние на их становление как личностей и как художников. Это был человек для многих загадочный, противоречивый, сложный.
Его потемневший от времени дом с невзрачной обстановкой отличался полным хаосом, какой свойствен коллекционеру, любителю книг, эстампов и редкостей. Тут и военное снаряжение дикарей, и чучела животных, и сушеные травы... Словно заправский актер, Рембрандт любил переодеваться, принимая самый неожиданный вид, благо под рукой было всевозможное старое тряпье, восточные лохмотья, кирасы, шлемы, шпаги. Его гардероб переполняли камзолы, плащи, тюрбаны, фетровые шляпы. Он надевал на шею золотые цепи с камнями, прицеплял к волосам драгоценности — и позировал перед зеркалом, одержимый страстью писать самого себя.
Лишь много позднее, в зрелые годы, когда позади остался период «бури и натиска» и пришла нужда, мы видим художника на автопортретах уже в более строгом, скромном виде — без золота и бархата, в темной одежде, с грустным, морщинистым, изможденным лицом.
Рембрандт принадлежал к низким слоям общества, откуда он так и не выбрался. Был обойден официальными почестями, титулами, орденами, да и не стремился к общественным занятиям, которые бы отвлекали от работы в мастерской. Недруги распространяли о нем нелепые слухи. Сплетничали, что он корыстолюбив, скуп, по натуре торгаш. Другие утверждали: наоборот — расточителен.
На самом деле художник любил свой дом и домашнюю жизнь, ведь отказался даже от поездки в Италию! Бережливостью особой не отличался. Неуживчивый, мнительный, любил одиночество. Тратил деньги на приобретение художественных ценностей, приносивших ему большую радость. Когда разорился, их распродали у него на глазах за бесценок перед дверями постоялого двора. Тут были итальянские и голландские картины, мраморные статуи, много его собственных произведений, большое количество гравюр, которые художник покупал по очень высокой цене или выменивал на собственные.
Умирает жена, его волокут в камеру несостоятельных должников, отнимают все, что он любит, но никто не слышит ни единой жалобы. Он пишет и рисует без устали, и чем сильнее удары судьбы, тем более основательные, впечатляющие создает произведения — «Портрет Яна Сикса», «Синдики», «Титус за чтением»...
В своей знаменитой книге «Старые мастера» (1876) французский художник и писатель Эжен Фромантен, анализируя творчество Рембрандта, отмечает: «Выделяя необходимое ему, он разлагал все — цвет так же как и свет. Таким образом, освобождая облик от всего многообразного, конденсируя в одно все рассеянное, он мог рисовать без контуров, делать портреты почти без видимых черт, писать без колорита, сосредоточивать весь солнечный свет в одном луче. Невозможно в пластическом искусстве пойти дальше в познании бытия в себе.
Красоту физическую Рембрандт заменял духовным выражением, воспроизведение вещей — почти полным их преображением, исследование — умозрением психолога, точное, умелое или наивное наблюдение — озарениями ясновидца и видениями, которым он верил настолько искренно, что сам обманывался. Благодаря этому дару двойного зрения, этой интуиции лунатика он в области сверхъестественного видит дальше, чем кто бы то ни было. Жизнь, которая ему грезится, носит отпечаток какого-то другого мира, делающий жизнь реальную почти холодной и бледной».
Когда же Рембрандт сложился как художник? Ему едва исполнилось двадцать, а он — автор произведений, позволяющих судить о высоком профессионализме и яркой творческой индивидуальности. Уже в «Меняле» (1627) он проявил свой непостижимый дар владения светотенью.
Старый меняла заслонил от нас рукой пламя свечи. Оно ярко осветило лицо, одежду, края головного убора, часть раскрытой книги и груду различных вещей. Все это вырвано из мрака тесного помещения. Тени колеблются, то отступая в глубь комнаты, то надвигаясь на старика, напряженно изучающего монету. Мастерски переданы сложные ракурсы; картина может служить учебным пособием для тех, кто постигает законы линейной, воздушной и световой перспективы. Однако по сравнению с более поздними произведениями Рембрандта холст этот перегружен деталями, живопись суховата, резка; техническая сторона исполнения преобладает над образной.
В 1632 году Рембрандт переезжает в Амстердам, главный культурный и художественный центр Голландии. Первое крупное произведение, написанное там,— «Анатомия доктора Тульпа» — приносит ему всеобщее признание в буржуазных кругах. Это было действительно во многом новаторское полотно: статичность композиции и былую разобщенность позирующих художник заменил единым действием. Внимание слушателей обращено к дающему урок: доктор Тульп объясняет строение мышц руки.
1630-е годы — пора огромного успеха. В это десятилетие Рембрандт создает множество библейских и мифологических композиций, огромное число заказных портретов и портретов членов его семьи; усиленно работает над офортами, достигая в этой технике небывалых высот. Изображая амстердамских бюргеров и их жен, ученых, каллиграфов, проповедников, он добивался не только индивидуального сходства, но яркой социальной характеристики.
Однако уже в 1640-е годы фортуна отворачивается от художника. Его больше не привлекают внешний блеск и шумный успех. Зато, обретая подлинную зрелость, искусство Рембрандта раскрывается во всей своей силе.
С годами он все полнее использует свой волшебный дар светотени. Фромантен писал: «Светотень — это, без сомнения, врожденная и обязательная форма выражения его впечатлений и идей. Ею пользовались и другие, но никто так постоянно и так искусно, как Рембрандт. Эта форма, таинственная по преимуществу, наиболее сокровенная, богатая умолчаниями, намеками и неожиданностями, какие только существуют и языке живописи. Поэтому она глубже, чем другие формы, выражает интимные переживания или идеи. Она легка, воздушна, туманна, скрытна. Тому, что таится от глаз, она придает очарование, возбуждает любопытство, окружает обаянием нравственную красоту, придает живую прелесть возвышенной и отвлеченной мысли. Наконец, она полна чувства, волнения, она таит в себе что-то неясное, неопределимое, необъятное — мечту и идеал. Вот почему светотень стала — и не могла не стать — той естественной поэтической атмосферой, в которой неизменно обитал гений Рембрандта».
Он думал кистью, красками, светотенью, цветом. И если бы создал лишь портрет сына — «Титус за чтением» (1657) или «Портрет Яна Сикса» (1654), то уже этими шедеврами обеспечил бы себе бессмертие. И них, особенно в последнем, чудесным образом проявилась способность Рембрандта воплощать человека в динамике, когда внешнее движение соединяется с движением мысли, с тончайшей гаммой переживаний, отразившихся в чертах лица, выражении глаз, позе, жесте рук портретируемого.
...Человек словно на минуту возник из сумрака комнаты. На его длинный светло-серый камзол накинут ярко-красный плащ с золотыми галунами, ниспадающий прямыми широкими складками. Черная широкополая шляпа, темный зеленоватый фон оттеняют выразительность умного лица. Осанка достойная. Несомненно, при всей твердости характера, деловой хватке человек этот склонен к поэтической созерцательности.
Действительно, Ян Сикс — поэт и любитель живописи, богатый владелец красильни, торговец тканями и влиятельный государственный казначей. Придет время, и этот любитель живописи с благосклонным выражением лица произнесет твердо и холодно: «Вы хорошо знаете, дорогой Рембрандт, что я ваш друг и большой поклонник вашего искусства. Я чрезвычайно признателен за мой портрет, но, к сожалению, уважаемый мастер, должен отказать в вашей просьбе. Я и сам материально стеснен».
На портрете запечатлены как бы два потока времени. Один расширенный: в облике бюргера отражена вся его жизнь; не зная конкретных фактов и дат, мы догадываемся о его прошлом и можем предполагать будущее. Иное время — внешнее, заключает в себе действие, происходящее на наших глазах. Сикс уходит. Но вдруг останавливается, склоняет голову, ненадолго задумывается. Надев на левую руку перчатку, машинально продолжает тянуть ее за край... Рембрандт запечатлел паузу, прервавшую движение. Мы знаем, что было до этой паузы и что за ней последует, то есть Сикс в нашем сознании действует во времени, пусть и не в длительном; мы, разумеется, не представляем, куда именно он направится, когда, отбросив набежавшие мысли, наденет вторую перчатку, кивнет хозяину и выйдет на улицу. Однако увиденного достаточно для характеристики этого человека, включая его манеру держаться, двигаться.
Чародей света Рембрандт выявляет им в картине главное. Свет пульсирует на лице, руках, одежде, трепещет в воздухе, приводит все в движение, скорбно растворяется в почти осязаемой мгле и вдруг ослепительно и торжественно вспыхивает. Ян Сикс словно освещен прожектором. Борьба света и тени в огромной степени усиливает динамику портрета. А как блестяще он написан! Каждый мазок выявляет свет, цвет, форму, фактуру одновременно. Ни одного лишнего движения кисти.
Фромантен говорил об этом произведении: «Верность тона, правдивость жеста, безупречная строгость формы здесь таковы, что лучшего желать не приходится... Какой художник был бы в состоянии создать подобный портрет? Подвергните его самым опасным сравнениям — он выдержит испытание».
Влияние Рембрандта на современников, на все мировое искусство огромно. Великий французский художник Эжен Делакруа признавался: «Может быть, когда-нибудь откроют, что Рембрандт гораздо более великий художник, чем Рафаэль... Я пишу это богохульство, от которого у всех представителей Академии волосы станут дыбом, не принимая окончательного решения, но только я чувствую, по мере того, как продвигаюсь по жизненному пути, что правда — самое прекрасное и редкое качество».
В отличие от Леонардо да Винчи и Дюрера Рембрандт был домоседом, далеких путешествий не совершал, к высшему свету его не влекло. Француз Роже де Пиль рассказывал: «...успехами, которых добился Рембрандт, он обязан был своему ясному уму и своим собственным размышлениям. Он сам говорил, что натура передана верно, если она передана так, как вещь существует в природе... Он был всегда человеком своего времени. Хотя он и обладал большим умом и зарабатывал много денег (речь идет о раннем периоде творчества Рембрандта.— А. А.), но постоянно стремился к обществу людей низкого происхождения. Некоторые люди, интересовавшиеся его добрым именем, пытались говорить с ним об этом. «Когда я хочу по-настоящему мыслить,— отвечал он,— то ищу не почета, а свободы». И когда упрекали его за манеру негладко накладывать краски, он говорил, что он не красильщик, а художник».
Диапазон интересов Рембрандта не отличался особой широтой. Мастер не писал трактатов по искусству, однако учеников у него было много. Правда, никто из них не сумел подняться до уровня наставника.
Профессиональным художником Рембрандт стал рано, по-видимому, в возрасте восемнадцати — двадцати лет. Тогда же или чуть позже сложилась в общих чертах его творческая индивидуальность. Во всяком случае «Автопортрет» 1629 года целиком «рембрандтовский» — прежде всего это сказывается в использовании светотени.
Художник оставил около восьмисот картин и портретов, трехсот офортов и двух тысяч рисунков.
Совершенствовался до конца своих дней и лишь в поздние годы достиг абсолютных вершин мастерства, идейной и нравственной высоты гениальных художников Ренессанса.
1 2