Ваш браузер устарел. Рекомендуем обновить его до последней версии.

 

ПОДЛИННОЕ ИДЕТ ИЗ НАРОДА
Василий Иванович Суриков 

(окончание главы) 

 

В. Суриков.
Римский карнавал.
Акварель.
1884 г.В. Суриков. Римский карнавал. Акварель. 1884 г.В феврале 1869 года он приехал в Петербург.

«В назначенный день в огромном экзаменационном зале к девяти часам утра собрались все поступающие в Академию. В зале были приготовлены столы, подставки, доски для подвешивания натуры. На столах разложены гипсовые слепки классических форм — руки, ноги, торсы, части лица. Розданы всем листы бумаги, пришпиленные к доскам, карандаши и резинки. Каждый выбирал для рисования любую гипсовую модель.

Суриков сел рядом с Зайцевым. Перед ними на подставке лежала часть античной руки. На рисунок давалось полтора часа времени. Никогда еще Сурикову не приходилось рисовать «гипсов». Внимательно приглядываясь, он начал...

Через полтора часа прозвенел звонок, и работы экзаменующихся были отправлены в зал заседаний совета Академии. Там решалась их судьба.

Вызывали всех по очереди в алфавитном порядке. Ждали молча, волнуясь, некоторые, не усидев, подходили к высоким арочным окнам, перед которыми катилась Нева, и глядели на нее ничего не видящими глазами. А день был яркий, погожий!

— Суриков! — выкрикнул служащий в ливрее, распахнув дверь зала».

Он увидел под мраморной статуей Екатерины Второй за овальным столом «синклит чиновников в мундирах при орденах и лентах. Один из них медленно поднялся и протянул Василию его рисунок. Это был академик Федор Антонович Бруни.

В. Суриков.
Портрет С.А. Кропоткиной,
сестры жены художника.
Акварель.
1882 г.В. Суриков. Портрет С.А. Кропоткиной, сестры жены художника. Акварель. 1882 г.— Вы не приняты. Ваш рисунок никуда не годится, не умеете рисовать...

Суриков помертвел. С лицом, белым, как скатерть, он подошел, взял свой рисунок, поглядел на него и вышел прочь. Спустился в раздевальню, оделся и пошел по набережной так быстро, словно за ним кто-нибудь гнался. В руке его был злосчастный рисунок, а кругом все сияло ярко и радостно. Он еще раз взглянул на свою неудачную работу.

— Да ведь этому же можно выучиться! — вслух подумал Суриков.— Можно выучиться, да еще как ловко! — И, медленно разорвав рисунок, бросил его в воду...   

«Ну ладно, посмотрим еще, как я не умею рисовать! Я им покажу!» 

И вдруг ему стало легко дышать, глазам стало просторно, а душе весело».

Зная, что преодолеет все трудности, Суриков поступил в школу рисования при Обществе поощрения художников, где за несколько лет до этого учился И. Е. Репин. Это была единственная в Петербурге школа, в которой любой одаренный человек мог подготовиться для поступления в Академию.

Работал упорно, неутомимо. Штудировал пластическую анатомию, законы линейной и воздушной перспективы, стремился безошибочно запечатлеть предметы в сложных ракурсах, хорошо компоновать изображение на листе бумаги. Работая, отрешался от всего, как будто его жизнь зависела от точности рисунка.

Однако он не ограничивался изобразительным искусством: вечерами играл на рояле и настолько пристрастился к музыке, что писал матери в Красноярск:

«Вот что, мамаша: нельзя ли упаковать гитару да послать ко мне, если будет это недорого стоить? Сделать ящик сосновый копеек за 50 или 70, обложить гитару ватой или, лучше, куделей да и сдать на почту... Теперь я довольно порядочно на фортепьяно играю, на квартире, где я стою, оно есть. А вот в сентябре думаю переехать на Васильевский остров, чтоб поближе к Академии было ходить, так там, может быть, фортепьяно-то и не будет, так хотя на гитаре играть буду в свободное время».

В начале сентября 1869 года Суриков поступил вольнослушателем в Академию художеств. Занимался он очень успешно. Понимал, что академия, при всей ее сухости и рутине, знания дает ученикам на всю жизнь. 

В. Суриков.
Собор св. Петра в Риме.
Акварель.
1884 г.В. Суриков. Собор св. Петра в Риме. Акварель. 1884 г.«Были в Академии так называемые «научные» классы, где преподавались история всеобщая, история священная, история искусств, литература, анатомия, химия, физика. Все эти предметы Василий Суриков изучал тщательнейшим образом, чтобы восполнить все, чего ему не могла дать Красноярская гимназия. Он не пропускал ни одного занятия. Профессоров-художников он не любил, не понимал их академического мировоззрения и не верил их вкусу, но он не отступал от требования программы, хорошо понимая, как необходимы точные знания, однако при этом внутренне подчинялся лишь собственному чутью и глазу. И единственным подлинным авторитетом среди всех педагогов был для Сурикова Чистяков».

Павел Петрович Чистяков, родом из крепостных Тверской губернии, окончил уездное училище и пошел работать землемером. Но не надолго. Одаренность, любовь к изобразительному искусству привели его в академию, в которой, по окончании, он остался преподавателем. Несколько лет провел в Италии пенсионером академии, а вернувшись стремился передать студентам все то, чему научился у мастеров Воз­рождения. Особенно любил он Тициана и мечтал приблизить его живописные традиции к традициям национальной русской живописи.

Человек широчайшего кругозора, Чистяков внедрял в учебу все новое, подсказанное жизнью. Его мысли об искусстве были точными и чистыми, однако выражал их он весьма своеобразно. Вот некоторые:

«Когда рисуешь глаз, смотри на ухо».

«Верно, но скверно».

«Так натурально, что даже противно».

В. Суриков.
Помпея.
Акварель.
1884 г.В. Суриков. Помпея. Акварель. 1884 г.

«Не нужно стараться написать все точь-в-точь, а всегда около того, чтобы впечатление было то самое, как в природе».

«Закон — мера, а не трафарет».

«Чтобы найти себя, будьте искренни».

«Вы любите русское в искусстве, а надо научиться любить правду».

«Всех выслушивать, а себе верить».

«Простота дается не просто».

«Простота — высота»

«Избитых сюжетов для умного и смелого художника на свете не существует, а во всем и везде существует великая задача — лишь бы работать».

«Искусство ревниво. Отойди от него на шаг, и оно отойдет от тебя на двадцать шагов».

«Пошляк и на солнце плюнет».

«Вполсилы в искусстве не поднять». 

Павел Петрович гордился своими учениками. «Поленов, Репин по окончании курса в Академии брали у меня в квартире Левицкого уроки рисования, то есть учились рисовать ухо гипсовое и голову Аполлона. Стало быть, учитель я неплохой, если с золотыми медалями ученики берут уроки рисования с уха и головы, и надо же было сказать новое в азбуке людям, так развитым уже во всем».

Он считал: «Выйдут в двадцать лет три хороших ученика, и ладно. Здесь мерка своя, не на аршин».

У него их было гораздо больше, да каких! И.Н. Крамской, И.Е. Репин, В.Д. Поленов, В.М. Васнецов, В.А. Серов, М.А. Врубель, К.А. Савицкий, И.С. Остроухов, В.Э. Борисов-Мусатов, И.И. Грабарь, Д.Н. Кардовский, А.П. Рябушкин, А.Я. Головин. И даже знаменитый испанец Мариано Фортуни. Но больше всего он гордился самым любимым своим воспитанником — Суриковым. 

«У Сурикова были преимущества колориста, и в живописи он изучал больше колоритную сторону. Рисунок у него не был строгим и всегда подчинялся колоритным задачам. Павел Петрович старался развить в Сурикове это мужественное, твердое и устойчивое начало — верный рисунок, тем более что Суриков от природы был с характером твердым и настойчивым. Однажды Чистяков написал в своей записной книжке:

«Суриков. Сибирь, метель, ночь и небо. Ничего нет, никаких приспособлений. Едет в Питер. Попадает, как в магазин,— все готово. В Академии учат антикам, пропускают рисунок, колорит — я развиваю — темное тело на белом. У семи нянек дитя без глазу».

В этой записи сосредоточено все его отношение к Сурикову, в которого он верил и видел всю оригинальность и глубину русского таланта. В то же время Чистяков бросал академикам, не сумевшим распознать в юноше подлинного дарования, горький упрек в небрежности и равнодушии.

В. Суриков.
Утро стрелецкой казни.
1881 г.В. Суриков. Утро стрелецкой казни. 1881 г.На ученической выставке 1874 года две картины принесли Сурикову первый успех. О них с большой похвалой отозвался журнал «Всемирная иллюстрация» : речь шла о «Пире Валтасара» и «Милосердном самаритянине». Особенно всем нравилась первая — небольшая по размерам, но обладавшая драматизмом и значительностью крупного произведения. Она отличалась смелостью композиционного решения, неистовой экспрессией, неожиданными контрастами линий, форм, света, тени, цельностью общего впечатления.

Сурикова занимали не столько библейские и философские толкования, сколько исторические подробности, связанные с царствованием Валтасара, последнего царя Вавилона. Прежде чем взяться за работу, Суриков долго искал нужные типы людей на старинных гравюрах, рылся в архивах, изучал архитектуру, одежду, утварь, украшения.

Было ему двадцать шесть лет. Вскоре он окончил академию. Отказавшись от царской милости в виде 800 рублей золотом для поездки за границу, Суриков переезжает в Москву. Здесь он получил очень выгодный заказ на роспись храма Христа Спасителя.

И вот уже зреет замысел «Утра стрелецкой казни»...

Бесконечные искания, мучительные раздумья, изнуряющий, но счастливый труд. Рисунки, наброски углем и карандашом, этюды маслом, эскизы, варианты композиции. Кропотливое изучение всевозможных материалов, связанных с темой.

Лишь в 1883 году деньги от продажи «Меншикова в Березове» — картину приобрел П. М. Третьяков — дали Сурикову возможность впервые съездить за границу, увидеть шедевры Рафаэля, Тинторетто, Рембрандта, Леонардо да Винчи, Веласкеса, Веронезе, Тициана, Делакруа... 

«В Москве Суриков часто сидел в Румянцевском музее перед картиной Иванова «Явление Христа народу», изучая соотношение горячих и холодных цветов. Он поклонялся этому художнику за необычайную красоту его колорита.

Еще в первую поездку в Красноярск Петр Петрович (Кончаловский — зять В.И. Сурикова.— А. А.) замечал, с каким жадным вниманием всматривался Василий Иванович в лица мужиков и баб на базарах или на плашкоуте, что ходил через Енисей, как часто Суриков делал беглые зарисовки этих лиц в дорожный альбомчик. Василий Иванович наслаждался красотой и гармонией лиц, которые обычному глазу казались заурядными и ничуть не красивыми, а он видел в них характеры, жиз­ненную полноту ощущений и настроений и глазом художника проверял свет, тени, воздушные рефлексы. Он любил эти лица и изучал их, где только мог.

В. Суриков.
Первый Вселенский собор.
Эскиз.
1876 - 1877 гг.В. Суриков. Первый Вселенский собор. Эскиз. 1876 - 1877 гг.— Вспомните, Петя,— говорил он,— ведь когда где-нибудь во Флоренции или Венеции вам приходилось смотреть Тициана или Тинторетто, а потом вы выходили на улицу, то непременно тут же сталкивались с теми же самыми типами итальянских мужчин и женщин, которых в свое время наблюдали и те художники. Только они-то их изображали в виде нимф в облаках или каких-нибудь Гермесов, а то — в виде мадонн и великомучеников. Подлинное всегда идет из народа!»

Вот это подлинное, идущее из народа, и было главным учителем Сурикова. Он изучал произведения великих мастеров, жадно читал, общался с крупнейшими художниками, писателями, в первую очередь с Л.Н. Толстым. Много путешествовал. С людьми сходился трудно, казался нелюдимым, подозрительным, суровым и скуповатым, но был верен в любви, нежен с близкими, друзьями, добр к детям, к простым людям. Безутешен в горе, неистов в гневе. Остроумен и весел. Настойчив в достижении цели. Терпеть не мог пошлости в любых ее проявлениях.

Не переносил модных романсов. «Вкусу его угодить было очень трудно. Он терпеть не мог плохих актрис, дешевых театральных эффектов и драматических поз. Он презирал все это и больше всего боялся, что в его отшельническую рабочую жизнь вторгнется чуждая и противная его высокому духу атмосфера...»

На стене его комнаты всегда висели две репродукции — «Папа Иннокентий X» Веласкеса и «Сикстинская мадонна» Рафаэля.

Был бесконечно предан родному Красноярску, Сибири, России. Когда получил письмо от французского правительства о том, что Люксембургский музей желает приобрести одну из его исторических картин, «отличающихся большим патриотизмом», был польщен: «Наконец-то помаленьку узнают, что я такое!» Но ответил отказом. Потому что патриотизм Василия Ивановича был еще и в том, что он желал видеть свои полотна только в русских музеях.

В двадцать один год Суриков поступил в Академию художеств, в двадцать восемь заявил о себе как о талантливом живописце. В тридцать три года, создав картину «Утро стрелецкой казни», стал тем Суриковым, каким мы все его знаем.

Он вышел из среды, где сохранялись старинные русские обычаи, уклад жизни людей суровых, с сильными, яркими натурами. Впечатления детства и определили главным образом направленность творчества художника.

Первые рисунки Сурикова не говорили о какой-либо исключительной одаренности. Его талант заключался прежде всего в умении самосо­вершенствоваться, критически оценивать свои работы, предельно концентрировать внимание на нужном.

Огромную роль в становлении Сурикова сыграл П.П. Чистяков — столь же незаменимую, как в судьбе Репина — И.Н. Крамской. Если учеба в академии дала им обоим великолепную школу, прежде всего школу рисунка, то общение, дружба с этими яркими личностями, людьми высокой эрудиции, обширнейших знаний, безупречного профессионализма наделила еще большим — культурой видения, способностью воплотить замысел в достойных формах. Это были подлинные наставники, воспитатели, учившие не только искусству, но и жизни.

 

 

1    2

 

к содержанию