«СМОТРЕТЬ! СМОТРЕТЬ!»
Анри де Тулуз-Лотрек 

(окончание главы) 

А. Тулуз-Лотрек. Иветт Гильбер. Акварель. 1985 г.

Хотя Монмартр занял центральное место в жизни Анри, он не мыслил себя вне искусства. Когда весной в галерее Жоржа Пети открылась большая выставка произведений японских художников, Лотрек проводил там долгие часы. Он был пленен чистыми и нежными красками гравюр, их линиями, оттеняющими локальные пятна. А сколько наслаждения приносил нервный ритмический рисунок, виртуозно передающий облик людей, животных, растений в самых неожиданных ракурсах!

Анри был в восторге от этих лаконичных, утонченных, выполненных с высочайшим мастерством произведений. Он поспешил приобрести коллекцию японских эстампов и даже стал вынашивать планы посещения Японии. Мать предложила ему осуществить это немедленно.

Однако Лотрек отказался: разве может он уехать — ведь ему надо еще столькому научиться. Лез из кожи вон, чтобы Кормон был им доволен, хотя предлагаемые им темы и требования идеальных условностей их воплощения приводили молодого человека в крайнее уныние. «Я не могу, не могу,— писал он в отчаянии.— Я прикидываюсь- глухим и бьюсь головой об стену — да-да! — все это ради искусства, которое не дается мне и никогда не поймет, сколько я страдаю ради него».

Яростные попытки подавить в себе свое «Я» оставались бесплодными: оно помимо воли заявляло о себе.

«В отличие от Анкетена (соученика Тулуз-Лотрека по мастерской Кормона —  А.А..), который по многу часов проводил в Лувре, с лупой изучал полотна великих мастеров, пытаясь раскрыть секреты их «кухни», Лотрек неспособен был оценить эти шедевры — в них он видел лишь превосходную, но совершенно отрешенную от действительности живопись. Исторические персонажи, застывшие в торжественных позах, ангелы, сирены, сатиры... Да, бесспорно, техника у этих художников потрясающая. Но кому все это нужно, если живопись ничего не выражает, если она не является прежде всего способом экспрессивно отобразить правду жизни?..»

Анри отказался окончательно от пейзажей и натюрмортов — они у него не получались. Его интересовал прежде всего человек. Не ангел, архангел или наяда, не абстрактный, выхолощенный, а конкретный. Человек в повседневной жизни, чье лицо, руки, фигура носят отпечаток прожитых лет, его неповторимого характера. Страсть к живописи у Лотрека — это страсть к познанию человека.

Он был одержим любознательностью и все привлекавшее внимание запечатлевал карандашом или кистью. Предпочитал словесному или письменному объяснению набросок. Упорство, каждодневный многочасовой труд приносили плоды: Кормон и Бонна все чаще его хвалили. Первый даже задумал привлечь Лотрека к иллюстрированию сочинений Виктора Гюго.

А. Тулуз-Лотрек. Салон. 1894 г.Лотреку исполнилось двадцать лет. К этому времени Монмартр завладел им полностью. Все свободное время он проводил здесь. Однажды заявил матери, что решил перебраться в этот район Парижа. Это вызвало решительный протест, Анри отказали в деньгах на оплату мастерской. Но, капризный и независимый, он поступил по-своему — попросил своего друга, жившего на Монмартре, приютить его у себя. 

Здесь, в царстве богемы, Лотрек становится постоянным посетителем кабаре и танцевальных залов. «Смотреть! Смотреть! При свете газовых рожков, под оглушительные звуки порывистой музыки менялись фигуры кадрили, в вихре танца взлетали юбки и на мгновение мелькало розовое пятно — кусочек обнаженного тела. Вот в этой лихо­радочной, возбужденной, накаленной атмосфере Лотреку дышалось легко и радостно. Он сидел за столиком, смотрел, пил вино и делал наброски. Карандашом, обуглившейся спичкой в записной книжке, на клочке бумаги, на чем попало, он одной линией передавал контур фигуры, головы, не переставая рисовать, рисовал и все время не спускал глаз с людей, которые толпились в зале, смотрел на вызывающие жесты женщин, на налитые кровью лица мужчин, и от его взора не ускользало ни их перемигивание, ни возникавшие на его глазах романы, ни заключавшиеся здесь сделки, ни мимика лица, ни циничные позы танцующих... Да, все интересовало Лотрека. Возбужденный, он смотрел и рисовал».

Он продолжал посещать мастерскую Кормона, но теперь уже как бы на положении вольнослушателя, потому что не мог себя переделать и работать по указке. Но и учителю надо отдать должное: он проявлял большую терпимость по отношению к Лотреку, к ярко выраженному почерку его живописи и графики.

Анри мало интересовали разные течения и направления в современном ему искусстве. Ему было безразлично, к какой школе относится то или иное произведение; он заимствовал то, что ему нравилось, использовал технику, живописные приемы, которые позволяли наилучшим образом выразить волновавшее его в модели. Нетерпимостью к «инакомыслящим» не отличался. Среди тех, кому Лотрек отдавал свои симпатии, был Ренуар, краски которого восхищали его, Писарро, Рафаэлли, Форен, но больше всего — Дега. Его привлекала смелая, оригинальная компоновка, мастерство композиции этого выдающегося импрессиониста.

А. Тулуз-Лотрек. Танец в Мулен Руж. 1890 г.Дега смело можно считать образцом и учителем Лотрека и в отношении формы, которая больше основана на рисунке, чем на цвете, и в отношении сюжетов. Он не любил изображать природу, его влекли театр, балет и парижские кафе — там находилось разнообразие тем, характеров, движений. Лотрек особенно интересовался «полусветом» — жизнью кафешантанов и публичных домов.

У импрессионистов Лотрек заимствовал светлую палитру, однако в отличие от большинства из них был равнодушен к пейзажу, избегал его. Если и ставил свои модели на пленэре, то не для того, чтобы передать богатство тоновых и световых нюансов, игру бликов и рефлексов. Он стремился раскрыть психологическую сущность человека на прямом свету, при более ясном освещении.

Весной 1886 года в мастерскую Кормона поступил новичок, который был намного старше остальных учеников. Он клал на холст краски так стремительно и энергично, что дрожал мольберт, работал с пылом и необузданной страстью, был молчалив. Его звали Винсент Ван Гог.

Лотрек постепенно сблизился с ним, несмотря на разницу в возрасте. Ван Гогу исполнилось уже тридцать три года, но рисовать он начал всего шесть лет назад, а работал маслом лишь четыре года. Они были совершенно разными по характеру, но их дружба и творческое общение принесли взаимную пользу. Ван Гог восхищался произведениями Тулуз-Лотрека.

Вскоре Кормон закрыл свою мастерскую. К великому ликованию Анри, родители, наконец, решили дать ему денег на собственное ателье. Он стал ни от кого не зависимым художником.

Было ему тогда двадцать два года. Продолжая упорно трудиться, особенно тщательно изучал японские эстампы, которыми Ван Гог увешал стены своей комнаты. В лавке торговца картинами на улице Лепик менял собственные работы на японские гравюры. Посещал все выставки.

«Мастерская Лотрека, огромная комната, из которой спускалась лесенка в небольшую комнатушку, поражала главным образом царившим в ней беспорядком. Можно было подумать, что это лавка старьевщика. Старинный сундук, диван, табуретки, стулья, круглый столик из кафе, на одной ножке, мольберты, подиум, стремянка, начатые полотна, подрамники, рамы, картон для рисунков. Повсюду разбросаны самые разнообразные предметы: розовые балетные туфельки, репродукции Паоло Учелло и Карпаччо, истрепанные старые газеты, персидский фаянс, книги без обложек, клоунские колпаки, ботинок с тоненьким каблучком, японские свитки и безделушки из слоновой кости, бильбоке, японский парик и пустые бутылки...

А. Тулуз-Лотрек. Модистка Рене Вер. 1893 г. Лотрек постоянно рылся в этой груде хлама, покрытого слоем пыли, и хвастался перед гостями то блестящей каской самурая, то обыкновенной корзиной, в которой мать прислала ему продукты. «Смотрите! Какая красота, а? Чудо!» Любая вещь, точно отвечающая своему назначению, казалась ему настоящим произведением искусства. Логичность и предельная простота, которыми была предопределена форма предмета, восхищали его».

К двадцати трем годам Лотрек окончательно порвал с «натурной» передачей видимого и с открытиями импрессионистов. Взяв от японцев то, что отвечало характеру его творчества, Лотрек своеобразно решал
пространство и передачу движения ритмом произвольных, но выразительных контурных линий. Пятна сильного, насыщенного цвета умело подчинял основному тону картины.

«Наездница в цирке Фернандо» — молодая женщина из богатой семьи, которая, влюбившись в своего преподавателя верховой езды, бросила мужа и, следуя своему призванию, занялась вольтижировкой и джигитовкой. Лотрек попросил ее позировать ему в мастерской. Этюды, которые он написал с нее, были сделаны на картоне большими мазками. В этих работах он сочетал технику Ван Гога с приемом Рафаэлли. Этот прием состоял в том, что на листы картона тонким слоем наносилась сильно разбавленная растворителем краска. Картон впитывал ее, и она приобретала матовую фактуру пастели. Смелыми, широкими, раздельными мазками Лотрек записывал фон. Работая в цвете, он рисовал кистью, поэтому работы его приобретали острую характерность, на что не могли претендовать произведения, решенные более мягко, обычными методами. Лотрек выработал свой почерк».

Однажды Эдгар Дега увидел рисунок Лотрека. Он долго внимательно рассматривал его, а потом с грустью заметил:

— Подумать только, это сделал молодой, а мы столько трудились всю жизнь!

А. Тулуз-Лотрек. "Divan Japonais" Афиша. Когда Лотрек узнал об этом, он был счастлив и горд. А потом, встретившись с Дега, услышал от него немало хороших слов.

В 1889 году Лотрек написал портрет Мари Дио за пианино, сосредочив все внимание на руках музыкантши. Он считал, что руки часто бывают более красноречивы, чем лица. «Тот, кто  ебрежно пишет руки... из него толка не получится... я это ненавижу...»

Примерно через год Ван Гог посетил мастерскую Лотрека. Увидев портрет Мари Дио, он нашел его «поразительным»...  «Это была их последняя встреча. Ровно через три недели Ван Гог, истерзанный
душевными муками, поднялся на оверское плато и выстрелил себе в грудь. «Страданиям нет конца!» — сказал он, умирая. Ему было тридцать семь лет. 

Лотрек писал и писал. Он писал лица уличных женщин, показывая «не то, что противно человеческой сущности, а, наоборот, нечто глубоко человеческое». Как и Ван Гог, Лотрек должен нести свой крест до конца. Тридцать семь лет! Всего тридцать семь лет, и сердце Винсента, переполненное горем и любовью, перестало биться...

Лотрек писал праздничную, разгульную жизнь Монмартра на холсте и картоне светлыми тонами: розоватыми, лиловыми, зеленоватыми. Одержимый цветом, он видел во всех оттенках зеленого нечто демоническое. Он писал скорбь смеха и ад веселья».

Манера письма Лотрека становится все убедительней и лаконичней. В ней сквозит его повышенная впечатлительность, он без всякого снисхождения, даже грубо, раскрывает внутреннюю сущность своей модели, обнажая правду. Язык его произведений — скупой, точный, нервный. Его почерк неповторим и сразу узнаваем, вплоть до самого малозначащего штриха. Каждая линия, каждый мазок, нанесенный на бумагу, картон или холст,— его плоть и кровь.

Талант Лотрека оказался многогранным. Он ярко проявился также и в жанрах афиши, рекламы, плаката. Художник обладал всеми данными, необходимыми плакатисту,— чувством монументальности, декоративности, умел использовать самые нужные, меткие линии и краски для характеристики того основного, что присуще каждому явлению.

Лотрек был создан для плаката. Ведь все его работы в тоне и в цвете отличаются максимальной выразительностью при использовании минимальных средств; они предельно экспрессивны и одновременно лаконичны, неожиданны по композиционному решению.

А. Тулуз-Лотрек. Иветт Гильбер приветствует публику. 1898 г.Получив заказ на афишу к открытию сезона в кабаре «Мулен Руж», Лотрек работал увлеченно, с великой тщательностью. Делал углем эскиз за эскизом, подсвечивал их, думал над каждой деталью. Расклеенная в конце сентября 1891 года по Парижу афиша имела огромный успех. Толпы любопытных осаждали рекламные экипажи, которые разъезжали по городу.

«От всех его произведений веет легкостью, в действительности же для создания этого впечатления он упорно трудился...

Улучшая первые наброски, он калькировал их, постепенно отбрасывая все лишнее, и добивался строгой и цельной композиции». Так, чтобы наиболее выразительно передать одно па танцовщицы и движение цирковой лошади, Лотрек мог сделать сорок вариантов калек.

К двадцати восьми годам Анри был автором свыше трехсот работ маслом, плакатов, литографий, не считая рисунков. Он не думал о славе. Жизнь его проходила в работе и в чрезмерных развлечениях, которыми он стремился заглушить свое отчаяние, порождаемое физическим уродством. Он вел нездоровый образ жизни, много пил. Алкоголь постепенно подтачивал его здоровье. Но на качестве произведений художника это пока не сказывалось.

В 1896 году состоялась большая выставка произведений Тулуз-Лотрека — живопись, плакаты и литографии, в основном посвященные миру падших женщин. Один из критиков писал: «Здесь господствует стремление к правде, и она выше праздного любопытства и предвзятости обывателя. Не прибегая ни к фантасмагории, ни к кошмарам, отбросив ложь, руководимый одним твердым желанием — показать правду, Лотрек дал удручающую картину страданий и порока, предельно обнажив одну из язв нашего общества, язв, которые прикрывает ширма цивилизации. Никогда еще никто не разоблачал так трезво, с таким полным горечи спокойствием почти детское плутовство этих женщин с наивными лицами, их тупость, животное отсутствие мысли, а также, что еще печальнее,— потерянную  возможность для многих и многих из них жить счастливо, благополучно и просто...»

А. Тулуз-Лотрек. Кармен. 1885 г.

С каждым годом Лотрек создавал картин все меньше. Пьянство, еще не умаляя работоспособности художника, крало у него время. Наконец походка Лотрека сделалась тяжелой, шаркающей, речь еще отрывистее, шепелявее и неразборчивее. Взгляд стал тусклым, мутным. Начались кошмары, галлюцинации. Он оказался в психиатрической лечебнице.

Но он взял себя в руки, и ему удалось оттуда выбраться. Снова стал работать, однако это давалось с трудом, в картинах пропали легкость, воздушность. Недовольный собой, он стирал выполненное
накануне и снова писал. Но сделать так ничего и не смог. А в это время ранее созданные его произведения продавались за большие деньги.

«Гений покинул Лотрека, и теперь ему самому оставалось только одно — тоже умереть. Никогда не испытает он больше той радости, которую он себе доставлял. Ничего не осталось от того, что служило ему утешением и защитой в его трудной судьбе, что давало ему, калеке, право жить среди нормальных людей.

Лотрек разобрал залежи в своей мастерской и извлек оттуда все полотна, картоны, картины на дереве, все, что накопилось у него за многие годы работы. Он приехал перед смертью в Париж еще для того, наверное, чтобы бросить последний взгляд на свои произведения, сделать последний мазок».

Когда он умер, ему было тридцать семь лет.

***

Одаренность Анри проявилась рано — сказалась тяга к искусству, которая передавалась у Тулуз-Лотреков из поколения в поколение. Искусство было для Анри единственной возможностью утвердить себя, он получал удовлетворение лишь от него: когда художник брал в руки карандаш или кисть, он все забывал, на душе становилось радостно. Без искусства его жизнь была бы пустой, бессмысленной и ненужной.

Его детские и подростковые работы свидетельствуют о природной постановке глаза, уверенной руке, врожденной способности компоновать и передавать движение. Об этом можно судить хотя бы по его масляному этюду «Артиллерист, седлающий коня», который он выполнил в пятнадцатилетнем возрасте. Трудно поверить, что так мог работать юноша, не имеющий специального художественного образования, не прошедший хорошую школу изобразительной грамоты.

И как ни отличается этот этюд от произведений зрелой поры, в нем уже просматривается яркая творческая индивидуальность Тулуз-Лотрека, столь оригинально проявившаяся в его лучших работах.

1    2

к содержанию