ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ А.Д. АЛЕХИНА О ЕГО ПЕРВОЙ ВСТРЕЧЕ
СО СВЯТОСЛАВОМ НИКОЛАЕВИЧЕМ РЕРИХОМ
20 ноября 1974 г. рано утром мне позвонил Павел Федорович Беликов.
– Александр Данилович, вчера я совсем забыл Вам сказать о том, что сегодня Вы можете встретиться со Святославом Николаевичем. Он помнит о Вас и Вашей книжке, я ему рассказывал о том, что в Шри Ланке у Вас была встреча с его друзьями, о том, что Вы нашли место, которое Николай Константинович писал в 1931 году на Цейлоне.
– Спасибо Вам большое, Павел Федорович, за внимание, за память. Я был бы очень рад встретиться со Святославом Николаевичем.
– Приходите сегодня в Академию художеств, где-нибудь в половине двенадцатого. Святослав Николаевич приедет минут на сорок посмотреть развеску работ Николая Константиновича, и Вы сможете с ним поговорить, походить по выставке, послушать его замечания о картинах. Приходите.
В двадцать минут двенадцатого я был в вестибюле Академии художеств. Ждал. Радовался, что был один, беспокоился, придет ли?
Подъехала «Чайка». Быстро открылись двери. Скорыми шагами устремился к ступенькам седой невысокий человек в светло-коричневом пальто поверх сюртука, наглухо застегнутого на груди, в такого же цвета довольно широких, чуть расклешенных брюках.
Не дожидаясь, пока меня представят, я решительно направился к этому совсем седому человеку с необыкновенной внешностью.
– Святослав Николаевич, здравствуйте!
Он резко повернулся в мою сторону. Я смело протянул руку:
– Алехин.
Он сразу сориентировался. Крепко сжал мою руку. Говорил, долго не отпуская ее.
– Здравствуйте, очень рад. Очень рад. Ваша книжка мне очень понравилась. Спасибо, большое спасибо.
Он пожимал мою руку, смотрел на меня, мне в глаза.
– Очень хорошо написали. Я очень рад. Спасибо.
– Святослав Николаевич, я счастлив в Вами познакомиться. Я Вам очень благодарен за Ваше письмо. Большое Вам спасибо. Ваше письмо для меня большая ценность.
Он посмотрел на меня добро-добро.
– Я очень Вам признателен, Святослав Николаевич, за высокую оценку моей книжки. Я постараюсь написать еще лучше.
Рерих повернулся к своей жене, Девике Рани, и по-английски представил ей меня, сказал, что я автор книги о Николае Константиновиче. Девика протянула мне руку и улыбнулась.
Потом я поздоровался с П.Ф. Беликовым и С.И. Тюляевым, который тут же куда-то уехал (как потом сказал – в редакцию).
Какой-то мрачный тип преградил мне дорогу к лестнице, ведущей наверх, к экспозиции:
– Кто Вы такой?
– Алехин, искусствовед, автор работ о Рерихе.
– Я не могу Вас пустить на выставку.
– Почему?
– Во время развески работ никто не может находиться в зале.
– Но меня пригласил Святослав Николаевич.
– Ничего не знаю.
Он повернулся и ушел. Я стоял в недоумении.
– Его не пускают? Почему?? – Святослав Николаевич, уже без пальто, стремительно подошел ко мне и обнял за плечи. – Нет, нет, пойдемте с нами.
И почти бегом стал подниматься.
– Это портрет отца, который я написал в тридцатых годах. Но пойдемте, посмотрим работы, которые я привез из Индии. Они раньше никогда в Советском Союзе не выставлялись.
Рерих направился в зал направо, где находились работы «Богатырской сюиты», сразу же поразившие меня невиданной раньше у Н.К. Рериха чистотой и напряженностью цвета. А ведь он писал эти картины в семидесятилетнем возрасте!
– Вот это «Александр Невский», а это «Ярослав Мудрый». – Святослав Николаевич представлял мне картины своего отца, иногда разъясняя их содержание или говоря о том, что на ту же или на близкую тему были уже картины, написанные много ранее («Тирон, получающий записку», «Заклятие рыб» и др.)
Кто-то его отвлек от нашей беседы, и я отошел к одной из картин. Тогда он тут же подошел ко мне и продолжил свои пояснения. Он все время выражал трогательную любовь и глубочайшее уважение к своему отцу, восхищение его творчеством, тем, как он писал горы…