Ваш браузер устарел. Рекомендуем обновить его до последней версии.

 

А.Д. АЛЕХИН
МОЙ ПЕРВЫЙ ПОХОДНЫЙ ДНЕВНИК (1956 год)

  

Перебирая свои дневники, я нашел эти записи, сделанные во время нашего первого путешествия по Мещере, благодаря которому мы приобщились к туризму.                                                                                                                  

11 июля

Итак, мне удалось, правда не без труда, уговорить Мишку и Вовку пойти в турпоход. Маршрут: Собинка — Спас-Клепики — Рязань. Всего километров триста. Маловато, конечно, но мы пойдем неспеша. Запаслись всем необходимым, одних продуктов 115 килограммов. Палатку не берем — это лишняя тяжесть.

Погода чудесная, настроение великолепное.

 

13июля

Прибыли в Собинку. Вышли из автобуса в центре города. Вовка и Мишка достали карту и компас, сели на рюкзаки около булочной и окруженные детворой, долго ругались и выясняли куда идти.

Потом пошли... Солнце жарит, рюкзак и чемодан тяжелеют с каждой минутой, ботинки жмут. И зачем только я одел лыжный костюм! Жажда одолела. Выпил свою флягу, потом Мишкину, потом Вовкину.

— Да куда вы несетесь!

— Нытик! Сегодня мы должны тридцать километров оттопать. Крепись. 

То по песку идем, то по кочкам. В одном месте доска через болото. Вовка первым балансирует, за ним Мишка. Вовка спрыгнул с доски, а Мишка потерял равновесие, начал махать руками, извиваться, уронил кепку в рыжую бурду и, наконец, сам последовал за нею. Пока он ругался и мыл лицо в луже, я немного отдохнул. 

К вечеру оказались у высокого холма. Поднялись на него. Вдали, внизу, блестит озеро Исыхра.

— Сейчас хоть выкупаюсь, грязь смою — обрадовался Мишка.

— Дальше oзepa не пойду, — сказал я. Останусь на берегу, — А вы как хотите. 

Не спустились еще с холма, а под ногами — вода, вошли в сырой еловый лес. Вышли на лужайку, прошли по ней шагов двадцать и она захлюпала, затряслась.

— Стойте! — кричу — Дальше нельзя.

— Не скули: обойдем болото справа.

И справа и слева та же топь.

— Мы же рискуем жизнью.

— Не стони. Ах растяпа!..

… — Сам затащил нас сюда - пилили они меня. — Это тебе наука... И черт тебя угораздил провалиться! 

Лежа под елкой, я увидел сизую тучу:

— Ребята, сейчас гроза будет.

— Пройдет мимо. Смотрите, сколько здесь черники!

И они набросились на ягоды, — крупные, сочные, сладкие.

— Кажется и вправду дождь начинается, — заметил Мишка обращаясь ко мне. — Хватит валяться, давай клеенку.

Едва успели сесть на рюкзаки и накрыться. На меня клеенки не хватило.

— Эй, мне течет за шиворот.

— Не стони, ты и так мокрый.

— Но ведь я только что переоделся!.. 

Ливень кончился. Быстро стемнело. Я отказался разжигать костер и заниматься хозяйством. Я завернулся в клеенку и попытался заснуть. В лесу кто-то выл, мерещился дальний шум поезда. Не спалось. Вдруг раздался крик:

— Как ты рубишь, идиот! Ты же на меня дерево свалил!

— Так в темноте разве видно, где ты торчишь! И потом, это всего-навсего трухлявая осина...

Когда разгорелся костер, мы поужинали и отогрелись.

— Черт возьми, страшно пить хочется.

— И мне тоже.

— Этот бандит всю воду выпил. И еще смеется!

Мне действительно стало хорошо, весело. А они умирали от жажды. Мишка стал поглядывать в сторону болота. Но Вовку осенило:

— Давай выжмем Сашкину рубаху?

Им удалось выжать полкружки. Затем они с большой точностью разделили добычу пополам. Вовка тут же с жадностью выпил свою долю, а Мишка предварительно решил полакомиться сгущенным молоком. Он ел и ласково поглядывал на кружку. Потом он заорал:

— Что ты сделал, дубина?

Это Вовка, сооружая себе ложе для ночлега, опрокинул кружку ногой.

— Не горюй, Мишка, — сказал я,— у меня и носки мокрые.

Сторожем выбрали меня: я, видите ли, отдохнул лучше их. Вручили мне секиру, взятую Вовкой напрокат у соседа по квартире, коллекционера. Я воткнул ее в землю и пишу эти строки.

 

14 июля

— Вставай, сторож! Завтрак готов.

Уже рассвело. Моросил очень мелкий дождь. Я лежал на ветках, положив голову на секиру.

— Ну и лежебока! Скорей жуй и пойдем купаться в озере.

— Да вычто, с ума сошли. Надо бежать от этого места.

— Испугался! Нюня!

Пришлось подчиниться большинству. Четыре paзa мы штурмовали Исыхру. Такое красивое, если смотреть на него с дерева, они было недосягаемым из-за болота. Наконец я решительно отказался заниматься этим делом. Я сел на пень и накрылся клеенкой: стало прохладно, дождь все моросил. 

Пятая попытка принесла результаты: мои приятели вернулись мокрыми и грязными.

— Искупались?

— Пожалуй довольно. Времени уже много, пора подумать о баньке и отдыхе, — начал Вовка.

— Надо идти в деревню, — заключил Мишка.

— Наконец-то. Но вы уверены, что она близко?

— Разумеется. Я только что видел человека, — заявил Вовка. — Да вон кто-то ходит.

— А тебе не показалось? Ну пойди тогда, поговори с ним.

Вовка вернулся, смущенно разводя руками.

Черев некоторое время галлюцинации начались и у Мишки. 

Пройдя несколько километров давно нехоженной лесной дорогой, мы вышли на развилку. Столб с дощечкой, надпись: "Деревня Печки — 8 км, деревня Овечкино — 7 км".

— Мне больше нравится название первой деревни, но вторая ближе, туда и пойдем, — сказал Вовка, — Надо успеть до темноты.

Мы пошли. У Мишки заболел живот. У Вовки нога. В пику им я чувствовал себя бодрым и сильным.

Сосновый лес. Болото. Песчаный холм. Ручей. Вправо, влево, вверх, вниз...

— Скорей, скорей, — тороплю я — сейчас стемнеет.

— По моим расчетам нами пройдено уже тринадцать километров, — буркнул Вовка.

Когда мы, едва различая дорогу, шли редкой осиновой рощей, я схватил карягу и крикнул:

— Пока хоть что-то видно, собирайте дрова для костра. 

Полтора часа мы с Мишкой раздували огонь. Проклинали жизнь, плакали от дыма, кашляли, отдавали последние силы. А Вовка спал под клеенкой.

Все же разожгли. Пока я грелся, Мишка молча готовил себе постель. Я смотрел с завистью, как он долго укладывался, подбивая под бока ватное одеяло, подвертывая под ноги полы длинной шубы, как, наконец, удовлетворенно вздохнул. А у меня был только старый плащ, который впитывал воду, как промокашка.

Вдруг Мишка вскочил. Глаза его засверкали, небритая физиономия исказилась от страха и злости, он схватил секиру и уставился в темноту.

— Что с тобой? — испугался я.

— Тс-с-с-с ...

— Да что случилось?...

— Слышишь?

— Что слышу? Ничего не слышу.

— Кто-то рычит.

— Балбес! Это Вовка храпит.

 

15 июля

Я проснулся от страшного холода. Моросит дождь, Блестят черные головешки, друзья спят. Надо что-то делать. Дневник кончаю: оставшейся бумагой сейчас буду разжигать костер.

 

А.Д. Алехин, 1956 год    

 

 

на главную