Ваш браузер устарел. Рекомендуем обновить его до последней версии.

 

А.Д. АЛЕХИН 
КАК НАЧИНАЛСЯ ХУДОЖНИК НИКОЛАЙ РЕРИХ 

 Утренняя Звезда.
Научно-художественный иллюстрированный альманах
Международного Центра Рерихов
№1, 1993 г.

 

Утренняя Звезда.
Научно-художественный
иллюстрированный альманах
Международного Центра Рерихов
№1, 1993 г.Утренняя Звезда. Научно-художественный иллюстрированный альманах Международного Центра Рерихов №1, 1993 г.В письме Николая Рериха из Парижа будущей своей жене есть строки: «Ты словно обижаешься, что я думаю об искусстве. Да как же мне о нем не думать? Ведь если вычеркнуть из меня искусство, то ничего не останется...».

Конечно, он сильно преувеличивал, говоря, что «ничего не останется»: к тому времени, то есть к 1900-1901 годам Рерих ярко проявил свой широкий кругозор и одаренность не только в области живописи, но и литературы, публицистики, истории, археологии, философии... И все же по призванию он прежде всего был художником.

Безусловно — изучать картины, рисунки, мозаики, панно, декоративно-прикладные работы Рериха, исследовать пути становления профессионального мастерства невозможно в отрыве от остальных его интересов, от особенностей личности.

Как и когда начинается художник? Каждый — по-своему и в свое время. Каждый формируется под воздействием эпохи, общества, в котором живет, родителей, учителей, друзей и недругов. Его жилище, город, городок или деревня, неотделимые от первых детских впечатлений, леса или степи, ароматы трав и цветов — все ведет к творчеству, к пробуждению таланта.

По-разному формируется личность каждого, происходит становление его творческой индивидуальности, гражданской позиции. Сложная задача — определить тот порог, ту границу, что отделяет ученика от художника. Иногда это лишь одна ступенька, а порой их много. Переход в новое качество у одних очевиден, у других совершается незаметно и долго.

Есть немало примеров очень раннего художественного развития и, наоборот, сравнительно позднего и даже очень позднего. Одни таланты расцветали в атмосфере искусства, другие вышли из среды чуждой или далекой той атмосфере. Многие мастера получили академическое образование, другие тоже серьезно учились, но не в академии. А иные прекрасно освоили художественную грамоту практически самостоятельно.

Как бы ни было индивидуально творчество, каждому истинному ху­дожнику — помимо таланта — присущи качества, без которых он не может состояться: преклонение перед природой, человеколюбие, жажда знаний, беспредельное уважение к учителям, стремление овладеть вершинами мастерства. Всеми этими качествами обладал Рерих.

Серьезно увлекся рисованием он лишь к четвертому классу гимназии, то есть в возрасте одиннадцати-двенадцати лет. По данным В.В.Соколовского, первые рисунки Рериха относятся к 1885 году. Многие из них наклеены в альбомы, где перемежаются с работами школьного периода и даже студенческого.

По его ранним работам практически невозможно определить, способен ли их автор стать в будущем профессиональным художником. Во всяком случае, на нынешние выставки изобразительного творчества детей они вряд ли были бы отобраны.

Действительно, работы эти выполнены еще робко, нетвердой рукой, скомпонованы слабо. Однако
свидетельствуют о внимательном изучении подростком натуры, интересе прежде всего к растениям. Рисунки более поздние также не блещут особыми достоинствами — так, на первом курсе академии за изображение гипсового экорше Гудона Николай получил лишь двадцать шестой номер. А всего через три года создал шедевр, который П.М.Третьяков приобрел для своей галереи, — полотно «Гонец. Восстал род на род».

Удивительная трансформация! Как ее объяснить? Талант, его развитие — великое таинство. Однако в какой-то степени можно прос­ледить эволюцию творчества Рериха, выявить факторы, на нее повлиявшие.

Прежде всего, надо сказать о восприятии природы. Горожанин Коля Рерих впервые соприкоснулся с ней, когда ему не было и двух лет. «Все особенное, все милое и памятное связано с летними месяцами в Изваре», — писал Николай Константинович в 1937 году. Извара, поместье отца под Петербургом, в сорока верстах от Гатчины во многом способствовала становлению его личности, дала направление будущей деятельности, прежде всего — художественной.

Природу Рерих полюбил страстно и был верен этой любви до конца жизни. Сумерки, выползающие из низин и оврагов, озера и голубые дали, облака и звезды... В одном из юношеских дневников он писал: «Тихо, спокойно в лесу. Ни перед кем он не рисуется, не рассчитывает, какой веткой шевельнуть. Птиц нет никаких. Разве закликает снегирь туземец. Теперь вечером там и холодно, и жутко, и просторно, и заду­шевно. А поле? А перелески, ольшняки по полям? А какой тревоги в душе наделает черная точка средь поля — дальний путник... Куда он пробирается? Откуда?.. Ну, словом, просто вспомнилась одна из тех картинок, описания которых наводняют недра моего стола».

Много позже, будучи студентом академии художеств, Рерих утверждал: «Природа сколько дает сюжетов, только остаться с ней наедине...». Он понимал и любил природу, недаром посвятил больше всего своих произведений пейзажному жанру.

Первые карандашные и акварельные рисунки Николая, главным образом, отображают всевозможные формы растений: лопух, раскрывающийся бутон розы, ветки деревьев и пр. Отдельные листы и целые альбомы содержат изображения птичьих голов. Один альбом с пятьюдесятеми набросками относится к 1889-1890 годам.

Чуть позже Рерих не на шутку увлекся орнитологией. Сохранилось свидетельство Лесного департамента министерства государственного иму­щества, гласившее: «Свидетельство от Лесного Департамента ученику VII класса С. Петербургской гимназии К.Мая, Николаю Рериху, на основании ст. 10 закона 3 февраля 1892 г., на право собирания яиц птиц с научною целью во всякое время года, в течение 1892 года, в казенных лесных дачах С.Петербургской губернии, за исключением дач, предназначенных под Высочайшие охоты и отданных в аренду под охрану с исключительным правом. 14 апреля 1892 года».

«Научная цель» сочеталась с увлечением охотой. Рерих даже изучал литературу о лесной и болотной дичи С.Петербургской губернии. В черновых записях называет некоторые свои этюды и эскизы на охотничью тематику, относящиеся к 1889-1892 годам: «Тяга», «Вечером, на уток», «Глухариный ток», «Лесник Михайло» и др.

В.В.Стасов весьма резко осуждал затянувшееся увлечение Рериха. В письме от 10 мая 1897 года писал ему: «Не лучше ли все это позабыть, и начать что-нибудь другое, — получше? Например, вместо железной большой палки, называемой «ружье», взять в правую руку палку деревянную, гораздо короче, полегче, называемую «кистью», а то еще деревянную палочку еще покороче и полегче, называемую «карандаш», и ими рисовать, и писать, и сочинять, и придумывать, и поправлять, и доканчивать что ни есть хорошее, и добропорядочное, и интересное. А то — бедные птицы и птички, которые должны стремглав головой вниз лететь перед Вами мертвые. Какая гадость, какая мерзость!!! То ли дело, чтобы Вы никогда-никогда больше до них всех не до­трагивались — что за дурацкая и скверная, бессердечная «забава»!

То ли дело, чтобы Вы занимались с утра до вечера настоящим делом художества, — если только Вы в самом деле к нему способны, чего я, конечно, никакими судьбами, покуда, отгадать не могу. Писали бы выношенные хорошенько, у Вас внутри, сюжеты и давали им новую пластику и жизнь — вот это было бы чудесно. А то — стрельба какая-то паршивая... — черту ли в ней, на что онаBaм».

Конечно, Стасов знал, что Николай и рисует, и пишет, и сочиняет много, и лишь в «сердцах» высказывал сомнение в его способностях, стремясь побудить отказаться от увлечения охотой. Ведь уже через месяц, в послании от 12 июня того же года он хвалит Рериха за рисунки древней русской избы и лодки-однодеревки: «Что касается лично меня, то я был в большом восхищении, и начинаю думать, что Вы, пожалуй, и в самом деле сделаете и наделаете много хорошего».

Но эти письма относятся уже ко времени работы Николая над «Гонцом», которого он писал в Изваре, в сенном сарае. Поэтому возвратимся к первым годам жизни будущего художника.

Его самого всегда влекло «самое первое». Так он назвал один из листов дневника, датированный 1937 годом. «Вот бы припомнить самое первое! Самое раннее! Тоже из самого раннего: старинная картина — гора при закате. Потом оказалось не что иное, как Канченджунга... Вот бы вспомнить что-нибудь самое первое! Самое раннее! Вспомнишь и то и другое, но все это не самое первейшее».

«А вот и первое сочинение — песня: «Садат бадат огинись азад. Ом коську диют, тебе апку дудут». Дядя Коркунов за такое сочинительство подарил золотые папочные латы».

Самое раннее — это и книги. Они поведали ребенку о героической истории народа, о князе Игоре, Александре Невском, Сергии Радонежском, Дмитрии Донском, Михаиле Кутузове и заложили крепкую основу его любви к родному прошлому...

Самое раннее — это и музыка. «Одна из первых радостей была в музыке. Приходил к нам старенький слепой настройщик. Приводила его внучка. После настройки он всегда что-нибудь играл... Слепой настройщик, должно быть, был отличным музыкантом, и игра его запомнилась. Бывало, ждешь не дождешься, когда кончится настройка. Как бы не помешал кто долгожданной игре».

Самое раннее — и театр. Позже участвовал Николай в пьесах, пос­тавленных на гимназической сцене. Сохранились программы этих спектаклей, в которых играл Рерих: Жевакина в «Женитьбе» Н.Гоголя, Васю, племянника Смурова в «Утре молодого помещика» А.Островского и других.

С огромным интересом присматривался мальчик к древнерусской архитектуре. В гимназическом сочинении его рукой старательно выведено: «Не правда ли, теперь Москва имеет вид, если можно сделать такое сравнение, бабушки, у которой чепец свернулся на сторону, а Петербург подтянулся, вытянулся, словно солдат на часах. Рядом с этим сколько в Москве оригинального, чисто русского, не взятого за границей».

Позже, в 1899-1904 годах, Рерих создаст большую сюиту архитектурных этюдов. Они станут учить по-новому воспринимать смысл и назначение памятников — раскроют красоту, величие, ясность и благородство форм русских старинных храмов, церквей, стен, башен. Рерих будет первым, кто так естественно передаст спокойную уравновешенность, монолитность, прекрасную простоту древнерусских строений, их неразрывную связь с землей, с окружающим пейзажем, запечатлеет конструктивность и скульптурность построек, их лепку, фактуру и, наконец, их древность. 

 

 

1    2    3