Ваш браузер устарел. Рекомендуем обновить его до последней версии.

 

Глава IX   

 «СМОТРЕТЬ! СМОТРЕТЬ!»
Анри де Тулуз-Лотрек

 

А. Тулуз-Лотрек.
Артиллерист, седлающий коня.
1879 г.А. Тулуз-Лотрек. Артиллерист, седлающий коня. 1879 г.

Анри был сыном графа Альфонса де Тулуз-Лотрека и графини Адели де Тулуз-Лотрек-Монфа. 

Он родился 24 ноября 1864 года в старинном замке города Альби. Рос очаровательным мальчиком, с ясным взглядом и пухлыми щечками, прозванным многочисленной родней Маленьким Сокровищем. Всеобщий любимец был непоседлив, то и дело норовя удрать из-под надзора. С ранних лет хорошо знал охотничью терминологию, разбирался в собаках, соколах, лошадях. 

Все поколения Тулуз-Лотреков отличались тягой к искусству. Дед мальчика был автором офортов, пастелей, рисунков, исполненных свинцовым карандашом; отец любил лепить лошадей и собак, ему и его братьям не доставляло труда делать наброски карандашом и пером. Если они подстреливали вальдшнепа, то получали тройное удовольствие: от удачной охоты, от натюрморта и от жаркого. 

«Стоя рядом с кем-нибудь из своих дядей, Маленькое Сокровище вдруг застывал, не отрывая глаз от руки, которая разбрасывала по бумаге линии и штрихи, а потом ловко соединяла их, и тогда неожиданно возникали ловчие, доезжачие, убегающие животные, затравленный олень, кабан с навалившимися на него псами... Мальчик ложился в гостиной у камина, где пылали толстые поленья, отыскивал остывший уголек и принимался старательно выводить на огромном ковре разные кружочки и квадратики». Так пишет французский литератор Перрюшо, автор книги о Тулуз-Лотреке. Этот замечательный труд мы и будем в дальнейшем цитировать. 

...У Анри был живой ум, и его занятия по освоению наук шли успешно. Однако слишком уж он был шаловлив — любознательный, резвый, шумливый, ни секунды не сидел на месте. Капризный и своенравный, любил над кем-нибудь посмеяться, поскольку обладал чувством юмора. 

Когда Анри исполнилось восемь лет, его привезли в Париж, где он поступил в подготовительный класс лицея «Фонтан». Учился хорошо, но был слишком уж проказлив. Да еще — вот беда!— был болезнен, плохо рос, так медленно, что товарищи прозвали его Малышом. 

А. Тулуз-Лотрек.
Портрет доктора 
Г. Тапье де Селейрана.
1894 г.
А. Тулуз-Лотрек. Портрет доктора Г. Тапье де Селейрана. 1894 г. Родители решили, что сына может укрепить верховая езда, тем более мальчику лошади очень нравились — их точные, скупые движения во время скачек и бегов, игра мускулов на благородном теле. Анри любил животных, которых природа одарила благородством. Каждое утро он отправлялся с отцом в манеж «Дюфо» на уроки. 

Отец, граф Альфонс, брал с собой Анри не только на спортивные занятия и зрелища, но часто водил в мастерскую своего друга, художника Рене Пренсто, который, хотя и был глухонемым от рождения, сумел получить высшее образование. Он научился говорить и по движениям губ понимать своих собеседников. 

Часами наблюдал мальчик за тем, как Пренсто рисует или пишет. А рисовал и писал Пренсто в основном лошадей и собак, охотничьи сцены и всевозможные эпизоды скачек с препятствиями. Как правило, он изображал животных в движении, что восхищало Анри. Художник обладал насмешливым умом, умением подмечать комичные и слабые стороны человека. 

«Сосунок», так Пренсто назвал Анри, все время рисовал. И это было не только естественным стремлением ребенка подражать взрослым, но и насущной потребностью. Рисунок стал для него еще одним способом — а может быть, даже и главным! — выражать свои мысли. Когда его что-то волновало, поражало, он сразу брался за карандаш. Он с восторгом открывал безграничные возможности карандаша, для него это был второй язык, элементы которого он по мере надобности создавал сам. Мальчик наслаждался этой удивительной игрой, поражаясь тому, что могут сделать его пальцы. 

Поля классных и домашних тетрадей были испещрены рисунками. Кроме лошадей, наездников, собак и птиц он рисовал своих сверстников, проявляя при этом большую наблюдательность: несколькими штрихами, не всегда удачно, но всегда живо и своеобразно передавал, зачастую шаржированно, внешний облик и характерные жесты своих товарищей. Самые ранние рисунки Тулуз-Лотрека, из тех, что сохранились, относятся именно к этому времени — тогда ему было девять лет. 

Здоровье мальчика ничуть не улучшалось. Хотя он часто пропускал занятия в лицее, но быстро нагонял товарищей и учился отлично. В конце концов ему пришлось оставить занятия и проводить время либо на курортах, либо в поместьях, а школьную программу проходить под руководством матери, женщины в высшей степени образованной. 

А. Тулуз-Лотрек.
Прачка.
Кисть, тушь.
1888 г.А. Тулуз-Лотрек. Прачка. Кисть, тушь. 1888 г.«Едва в его руки попадал карандаш или перо, как он принимался рисовать... Ему нравилось не только проводить время на конюшне или псарне, с не меньшим интересом наблюдал он и жизнь домашней птицы, макак и павианов, которые обычно составляли общество бабушки... 

Рука Маленького Сокровища сама скользила по бумаге, уверенно нанося линии. Как и его учитель Пренсто, который изредка навещал его, мальчик особенно хорошо умел показать движение. Несколькими скупыми штрихами ему удавалось очень точно передать усилие лошади, которая тащит повозку. Не сказывался ли в рисунках пылкий темперамент их исполнителя? Во всяком случае почти все они были на ред­кость выразительны и остроумны. Кроме того, они обнаруживали склонность юного художника ко всему необычному, характерному, к индивидуальным особенностям модели». 

Несмотря на болезненность и хилость, Анри не унывал, был весел. Пел, радуясь жизни, полный веры в будущее. Но однажды — случилось это 30 мая 1878 года — он, вставая со своего низенького стула, сделал неловкое движение и упал. Врач определил: «Перелом шейки левого бедра». 

Так начались его несчастья. Хрупкие кости срастались плохо. После курса лечения Анри повезли по курортам и, наконец, обосновались в Ницце. 

Мальчик, казалось, не грустил и не жаловался, даже смеялся. Всю вину принимал на себя: «Не огорчайтесь за меня, я этого не заслуживаю. Разве можно быть таким неуклюжим!» 

Средиземное море восхищало его. В Ницце он впервые начал работать маслом. «Подражая манере Пренсто, он написал несколько полотен, на которых были изображены лошади, матросы. Гулял он либо в коляске, либо в кресле-каталке, и его впечатления не отличались разнообразием. Он писал упряжки на Променад дез Англе, американские военные суда «Трентхэм» и «Девестейшн», которые стояли на причале в заливе. Южная природа пленяла его, хотя пейзажи у него не получались. «Я совершенно не способен написать пейзаж, даже простую тень,— признавался он... — Мои деревья похожи на шпинат, а море на все, что угодно, кроме моря». А ведь Средиземное море так прекрасно, но его «чертовски трудно передать именно потому, что оно прекрасно». 

Анри очень изменился внешне: черты лица отяжелели, губы стали большими и выпятились; голова на туловище, которое перестало расти, казалась огромной. Но ходить ему стало легче. С каждым днем подросток держался на ногах все увереннее. Да и пора бы — ведь со времени несчастья прошло почти пятнадцать месяцев! 

А. Тулуз-Лотрек.
Модистка.
1900 г.А. Тулуз-Лотрек. Модистка. 1900 г.Мать привезла Анри в курортный город Бареж. Однажды они гуляли недалеко от военного госпиталя. Вдруг мальчик поскользнулся и упал в маленький овражек. Он не заплакал, не издал ни единого стона, лишь, сидя на траве, крепко прижимал руку к бедру. Снова перелом шейки бедра, но на этот раз правого. 

В пятнадцать лет Тулуз-Лотрек стал калекой. Он с трудом ходил, переваливаясь с ноги на ногу и опираясь на палку. С каждым днем становился все уродливее: толстел нос, губы все выпячивались, набухали, нижняя нависала над скошенным подбородком. Фигура сделалась непропорциональной, кисти коротеньких рук — огромными. Теперь никто бы не осмелился его назвать Маленьким Сокровищем. 

Он работал без устали, где бы ни находился. За 1880 год выполнил триста рисунков и около пятидесяти картин. Но пейзажи у него не получались. Они выходили безликими, бесцветными. 

«Природа меня предала»,— говорил Анри. 

Зато все его работы, в которых он передавал движение, обладают убедительной силой. Лотрек не любил ничего статичного. 

«А любил он не только все, что движется, все живое, энергичное, все, что напоминало ему потерянный для него мир, но и — будь то у человека или у животного — свои характерные черты. Происхождение и воспитание приучили его признавать только индивидуумов. Его привлекали странности. Они были сродни ему, приближали его к людям: каждый человек в какой-то степени урод. О, как разнообразна жизнь! Сколько в ней нелепого и чудесного, возвышенного и отвратительного! Лотрек упивался этим беспрестанно сменяющимся зрелищем. Да, он упивался им, оно в самом деле доставляло ему истинное наслаждение. Он любил рисовать. Рисунок стал для него смыслом жизни». 

Приехав снова в Париж, подросток еще крепче сдружился с Пренсто, который питал к Анри отеческие чувства. Он был очень опечален его обезображиванием и в то же время поражен появившимися в подопечном способностями. Лотрек усваивал с удивительной быстротой то, чего мэтр добивался годами. 

«Пренсто был в восторге от своего ученика. Относясь к нему с сочувственной нежностью, восхищаясь и удивляясь «растущим успехам», «изумительным успехам» подростка, он широко распахнул перед ним двери своей мастерской, щедро делился с ним тайнами своего мастерства, своей техникой. Каждое утро Лотрек отправлялся на улицу Фобур-Сент-Оноре и там трудился бок о бок с художником». 

А. Тулуз-Лотрек.
Клоунесса Ша-Ю-као.
1896 г.А. Тулуз-Лотрек. Клоунесса Ша-Ю-као. 1896 г.Здесь Анри учился не только изобразительной грамоте: он чувствовал, что заново рождается на свет. «Где еще мог он научиться с такой иронией относиться к своей судьбе? Разве Пренсто из-за своего физического недостатка был лишен удовольствия наблюдать за окружавшей его жизнью? Ну и что из того, что он глухонемой! Он смеялся над своими товарищами по несчастью, у которых не хватало силы воли жить, как все нормальные люди. От его набросков веяло богатой фантазией и жизнерадостностью. Лотрек в общении с ним получил не только уроки живописи, он еще шлифовал свой насмешливый ум». 

Иногда учитель и ученик ходили в театр или цирк «Фернандо» — посмотреть в первую очередь на лошадей, наездников и наездниц, а также акробатов, жонглеров, эквилибристов. Лотрек поклонялся совершенству. Его восхищали сильные, ловкие, гибкие люди, сумевшие полностью подчинить себе свое тело. 

Хотя уроки Пренсто дали Лотреку немало, но этого было уже недостаточно. Для того чтобы стать настоящим художником, надо двигаться вперед, неукоснительно подчиняться более строгой дисциплине. Пренсто был согласен с этим и посоветовал Анри поступить на курсы известного портретиста Леона Бонна. 

...Каждое утро у мастерской Бонна останавливался фиакр. С помощью палки с загнутой ручкой из него неуклюже выбирался Лотрек. Стараясь удержать равновесие, тяжело переводя дух, он торопливо, утиной походкой шел в мастерскую; «шмыгнув в угол, к своему табурету, опирался на него огромными ладонями, подпрыгивал и наконец усаживался. Ноги болтались в воздухе. В первые дни ученики, возможно, хихикали, глядя на этого гнома, у которого туловище держалось на крошечных ножках, спрятанных в брюки в черную и белую клетку, на его голову, которая казалась огромной; на его толстый нос, оседланный пенсне в металлической оправе, и толстые губы, мокрые от слюны, скошенный подбородок, на котором начали пробиваться черные, жесткие, как проволока, волосы».  

Однако очень скоро Лотрек расположил к себе своих товарищей. Он держался необычайно просто, был приветлив. Душевность и общительность заставляли забыть о его уродстве. 

Работал Анри увлеченно. Хотя до поступления в мастерскую он и овладел в какой-то степени изобразительной грамотой, но вел себя так, словно ничего не знал. Начинал с азов, внимательно и покорно слушая советы знаменитого художника, старался изо всех сил применить их на практике. Без устали рисовал углем. Выполнял все требования учителя. Прилежно копировал античные гипсы, старательно в академической манере рисовал обнаженную фигуру. И хотя любил яркие краски, под влиянием Бонна его палитра помрачнела, а этюды стали безликими и сухими — в духе учителя. 

А. Тулуз-Лотрек.
Ла Гулю и Валентин.
1894 г.А. Тулуз-Лотрек. Ла Гулю и Валентин. 1894 г.При всем том пребывание в мастерской Бонна принесло немало пользы: он овладел в достаточной степени графическим мастерством, узнал законы композиции, твердо уяснил, что без дисциплины не может быть плодотворной работы, а без каждодневного серьезного труда нельзя развить и укрепить свой талант. 

После того как Бонна закрыл свою мастерскую, его ученики попросили другого знаменитого художника, Фернана Кормона, принять их к себе. 

«Ученики обожали Кормона. Его успех не помешал ему остаться простым и сердечным человеком. В тридцать семь лет он был все таким же веселым и беспечным, как в юности, и все титулы и почести не остепенили его, не сделали надменным... У Кормона Лотрек попал в совсем иную обстановку, чем у Бонна с его встрясками. И все же он сожалел о своем бывшем учителе. Кормон показался ему слишком снисходительным. У автора «Каина» не было суровости Бонна, и он удовлетворялся заданиями, выполненными, по словам Лотрека, «приблизительно». Лотреку приходилось самому заставлять себя делать больше, чем от него требовал учитель. Это ему не нравилось, нервировало его. Ему хотелось, чтобы его «подгоняли». 

Поэтому Анри обрадовался, когда учитель стал более придирчив, чем вначале. «Последние две недели,— писал Лотрек в феврале 1882 года,— он очень недоволен несколькими учениками, в том числе и мной, шпыняет нас. И вот я с новым жаром принялся за работу». 

Он старался как можно лучше выполнять задания учителя: рисовал всевозможные аллегории, хотя и считал эти традиционные сюжеты весьма нелепыми. Энергия, которую проявлял Лотрек за мольбертом, поражала его товарищей. Наиболее чуткие угадывали его смятение, понимая, что за непринужденными разговорами калека скрывает свои душевные раны и большую горечь. 

Все чаще его внимание привлекает Монмартр. «С каждым днем он чувствовал себя здесь свободнее, чем где-либо. Париж, казалось, сбрасывал сюда все отребье. Уличные женщины, какие-то темные личности, парни, жившие неизвестно на какие средства, бездельники, бездарные поэты, анархисты, молодые художники в широкополых шляпах, натурщики и натурщицы, отдыхающие после работы... Все здесь были горбунами — одни физически, другие морально. Любой урод пробуждал любопытство лишь в первую минуту, затем никто уже не удивлялся. Пожалуй, больше всего недоумения здесь вызвал бы обычный, нормальный человек.

Лотрек чувствовал себя на Монмартре непринужденно. Его уже знали, привыкли к его виду, никто не обращал на него внимания. Это слияние с окружающей его средой помогло Лотреку обрести душевное равновесие. И относительный покой». 

 

 

1   2